Владимир Немченко: об аграрной науке, забытом крестьянстве и диком капитализме

Нашему постоянному автору и читателю, а также активному пропагандисту нашего журнала в России Владимиру Васильевичу Немченко 9 августа исполнилось 70 лет. Владимир Васильевич является доктором сельскохозяйственных наук, профессором кафедры ботаники и кормопроизводства Курганской государственной сельскохозяйственной академии им. Т. С. Мальцева, главным научным сотрудником Курганского научно-исследовательского института зернового хозяйства, руководителем научного центра ЗАО «Агрокомплекс «Кургансемена». О том, как сложилась его агрономическая судьба, как он прокладывал свой путь в науку и о чем сегодня думает ученый, мы решили его спросить в ходе интервью нашему изданию. 

В агрономы я пошел…

– Владимир Васильевич, давайте начнем с истоков. Расскажите, как начиналась ваша профессиональная агрономическая жизнь?

– Родился я в селе Милютинка Джетыгаринского района Кустанайской области. В селе Пешковка Федоровского района этой же области  закончил школу. В старших классах нас часто привлекали к сельхозработам. Мы получали много практических знаний, участвуя в посевных и уборочных кампаниях. Поднимались в пять часов утра, вставали на сеялки и целый день дотемна работали в поле. Зимой ходили в МТМ, помогали механизаторам в ремонте техники, работали на ферме. В 1966 году я заканчивал школу и шел на медаль. Но по ряду субъективных причин медаль не получил. Поступить же в вуз тогда было очень непросто, так как были большие конкурсы, а медаль давала определенные преимущества при поступлении. Посоветовался с отцом, Василием Климентьевичем. Он прошел войну, много лет проработал агрономом, директором совхоза. Честно говоря, у меня была склонность к гуманитарным предметам. И первоначально я хотел стать историком (кстати, увлечение историей у меня остается до сих пор). Изначально я готовил себя именно к этой работе. И отец особо не настаивал, чтобы я шел в сельскохозяйственный вуз. Так что мне была предоставлена свобода самому выбирать свою дорогу. «Хочешь быть человеком – учись», – говорил он.

Тем не менее отец как-то сказал, что иметь профессию агронома на селе было бы совсем неплохо. И я решил поступать в Курганский сельхозинститут на агрономический факультет. На выпускном вечере уговорил еще одного товарища, и с ним вместе мы поехали в Курган. Конкурс был приличный – шесть человек на место. Сейчас это кажется почти фантастикой, а тогда это была норма. Мы с товарищем хорошо сдали экзамены и прошли по конкурсу.

В. Немченко, первые годы работы.

– Трудно было учиться на агронома?

– Учиться на агрофаке мне было очень интересно. Параллельно я вел комсомольскую работу, занимался спортом, участвовал в научных кружках. Словом, скучать не приходилось. Особенно нравилось земледелие. Можно сказать, что в студенческие годы я начал более глубоко заниматься наукой. Много полезного мне дал научный руководитель дипломной работы Андрей Ильич Болотин. Одним из направлений, которым он занимался, был вопрос внутрипочвенного внесения удобрений по стерне и по необработанной почве. И меня это направление тоже увлекло. А сейчас это называется ресурсо- и влагосберегающей технологией и является прогрессивным направлением в отечественном и мировом земледелии.

Научные поиски

– Как сложилась ваша судьба после окончания института?

– Когда заканчивал институт, мне поступило сразу три разных предложения. Первое – работа в обкоме ВЛКСМ. Второе – уйти на службу в КГБ. И третье – поступать в аспирантуру по агрономии. Я выбрал третье и пошел в аспирантуру к известному уже тогда ученому, декану агрофака Игорю Антоновичу Сикорскому. Когда я к нему пришел, он сразу меня спросил: «Чем будем заниматься?» Я, конечно, смутился и не знал, что ответить, так как думал, что мне тему дадут, и я по ней буду работать. А тут предлагают самому определять будущее научное направление работы. И он отправил меня думать. Через неделю я снова пришел, а Сикорский спрашивает: «Ну что, придумал?» Он вообще приучил меня к самостоятельности, к необходимости брать на себя ответственность и принимать решения. И это во многом стало определяющим фактором моего становления как ученого-аграрника и организатора научных исследований. Проработал я под руководством Игоря Антоновича свыше 30 лет и очень благодарен ему за науку.

– И что же вы придумали?

– Я предложил заниматься ретардантами – синтетическими регуляторами роста растений, использующимися для укорачивания стеблей растений и предотвращения полегания посевов зерновых. Причем применять их не только при опрыскивании растений, но и при обработке семян. Мой первый научный опыт начался в 1971 году. Тогда это было новое направление в сельхознауке, которое при этом имело немало противников, но мне было интересно его изучить и дальше развить. Этому вопросу была посвящена моя кандидатская диссертация. Изучался отечественный препарат хлорхолинхлорид с фирменным названием ТУР, выпускавшийся на Кемеровском химическом заводе. При обработке им проявилось такое качество хлорхолинхлорида, как укорачивание подземного междоузлия – эпикотиля. В связи с этим узел кущения у зерновых закладывался не как обычно, на глубине 1–3 см от поверхности почвы,  а на 4–5 см, где влажность почвы выше и более стабильна. В связи с этим здесь создаются лучшие условия для формирования вторичной корневой системы, она имеет более мощное развитие и проникает на большую глубину. В итоге улучшается обеспеченность растений влагой и элементами питания, что способствует повышению устойчивости растений к засухе и росту их продуктивности. Кроме того, при обработке семян укорачивается и утолщается нижнее междоузлие стебля, что способствует снижению полегаемости яровой пшеницы. Данный прием довольно широко применялся в производстве. К примеру, только в Курганской области в 70–80 годах прошлого века он использовался ежегодно на площади 250–300 тыс. га. Применялся он и в Казахстане. Мы с Игорем Антоновичем Сикорским активно занимались пропагандой этого приема в печати, проводили областные, зональные семинары, в том числе несколько совещаний на ВДНХ СССР в Москве.

– Как прошла защита диссертации?

– Все оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Когда я защищал в Горьковском СХИ в 1974 году кандидатскую диссертацию, пришел отрицательный отзыв. Мне было 24 года и трудно было спорить с корифеями. Тогда я пошел к заведующему кафедрой профессору Иосифу Михайловичу Коданёву, и тот спросил, смогу ли я отстоять свою позицию. Я ответил, что смогу. Ночь не спал, думал, как правильно выстроить свои доводы. А утром выступил на защите, аргументированно ответил на все замечания, и члены диссертационного совета единогласно проголосовали за присуждение мне ученой степени кандидата наук. Я был очень счастлив. Меня хорошо поймут ученые, которые прошли через такие тернии.

С созданием лаборатории ретардантов в Курганском НИИСХ в 1975 году круг исследований расширился. Было установлено тесное сотрудничество с ведущими научно-исследовательскими учреждениями России и союзных республик, а также с производителями химических средств защиты растений. Институт был включен в международную программу испытаний регуляторов роста стран – членов СЭВ.  

– Ваши исследования по ретардантам в настоящее время продвигаются?

– К сожалению, с развалом СССР, неразберихой и упадком во всех отраслях Кемеровский завод закрылся, а производство и применение хлорхолинхлорида прекратилось. Сейчас поставляется в очень ограниченном количестве иностранный хлорхолинхлорид и его аналоги. Но я не теряю надежды возобновить исследования по обработке семян хлорхолинхлоридом с иностранными препаратами.

День семеновода в ЗАО «Кургансемена».

Ученый должен бороться за свои убеждения

– Вы возглавляли научный центр в компании «Кургансемена», работаете в Курганском НИИСХ, Курганской ГСХА… Как все это удается совмещать? 

– Одно другое только дополняет. Такая комплексная работа позволяет сформировать научные коллективы в разных организациях. Сегодня некоторые ученики меня даже в чем-то превзошли. И так должно быть. Ради этого мы свою научную школу и создаем. Многие выпускники успешно работают в хозяйствах нашей области. Конечно, мне приятно, когда вижу, что в их становлении есть частица и моего труда. 

– Что в научной работе считаете недопустимым?

– Вранье. В науке этого не должно быть никогда. Представьте, что вы выдали необъективный результат – и кто-то из-за этого потерял урожай.

– А что считаете важнейшим качеством ученого?

– Принципиальность. Свои доводы, если он уверен в их достоверности, ученый должен уметь доказывать и отстаивать в любой ситуации.

– Сколько сортов сельхозкультур выведено с вашим участием, какие из них вы считаете наиболее удачными?

– Десять сортов яровой пшеницы и пять сортов гороха. К примеру, сорт пшеницы Омская 36 и гороха Аксайский усатый 55.

– Не могу не задать этот вопрос вам, как ученому, связавшему свою жизнь с курганской землей. Вам доводилось общаться с прославленным земледельцем Терентием Мальцевым?

– Да, конечно, с Мальцевым я общался, и не раз. Когда учился на третьем курсе сельхозинститута, у нас была традиция ездить к Терентию Семеновичу. И мы по полдня беседовали с ним. Много могу рассказывать об этом человеке, отмечу лишь то, что сразу бросалось в глаза. Во-первых, поражала его преданность тому делу, которым он занимался. Во-вторых, это скромность, которая подкупала. А еще нам нравилось, что Мальцев на деле доказал: если чем-то заниматься серьезно, то реально можно получить и соответствующий результат.

– Мальцев повлиял на ваше становление как ученого?

– Конечно. Тогда я был еще молодым, старался посещать агрономические совещания, на которых выступал Терентий Семенович. Глубина его мыслей не могла не удивлять. Уже тогда он говорил об охране природы, об экономике, рентабельности сельскохозяйственной отрасли. Никто ведь об этом речи в ту пору и не вел.

Защита растений и минимальные технологии

– Вы известны как один из крупных ученых в области защиты растений. Какую работу вы проводили и проводите в этом направлении?

– Действие гербицидов, десикантов, биопрепаратов и микроэлементов на растение мы начали изучать наряду с регуляторами роста еще в 1970-х годах.  Наша лаборатория была аттестована для проведения государственных испытаний данных препаратов. Были проведены детальные исследования. В итоге для сельхозпроизводства был предложен целый ряд разработок.

Мы изучили и предложили способы и приемы использования гуминовых препаратов, антидотов и адаптогенов при совместном применении с химическими средствами защиты растений. Была отработана технология применения десикантов (хлорат магния, реглон, глифосат) на овсе, гречихе и горохе, обеспечивающих созревание, проведение однофазной уборки и снижение потерь урожая.

Нами была выделена группа цитокининоподобных препаратов (картолин, оксикарбам, триман), повышающих устойчивость зерновых культур к почвенной и атмосферной засухе. Препарат оксикарбам прошел государственное испытание, и в конце 1980-х годов на химическом заводе в городе Навои (Узбекистан) было налажено его производство. К сожалению, с распадом СССР он перестал производиться. В текущем году совместно с предприятием «Агросинтез» (г. Москва) мы возобновляем испытания и разработку технологий применения нового цитокининового препарата. Будут проведены государственные испытания, и мы надеемся, что «Агросинтез» наладит его производство, данный препарат получит вторую жизнь и сможет использоваться на полях России и Казахстана.

Мы разработали зональную технологию применения гербицидов класса сульфонилмочевин и являемся пионерами в изучении современных отечественных гербицидов этого класса – Кросс и Ковбой. Наша лаборатория являлась опорной точкой полевых испытаний при разработке и производстве отечественных сульфонилмочевин на Чебоксарском химическом заводе под руководством Владимира Сорокина. Наши результаты полевых испытаний легли в основу технологий применения этих препаратов, которые производились около десяти лет. В настоящее время, к сожалению, их производство прекращено. Как в России, так и в Казахстане используются сульфонилмочевины преимущественно импортные или произведенные из импортного сырья, в основном китайского.

– К минимальной технологии вы также приложили руку?

– Приложил. Новое стратегическое направление, связанное с минимализацией почвообработки и переходом на энерго- и ресурсосберегающие технологии в мировом земледелии начало разрабатываться и распространяться в конце прошлого века. Не обошло оно Россию и Казахстан. Это связано с проблемами сохранения и повышения плодородия почвы, а также постоянным ростом цен на энергоресурсы и необходимостью повышения производительности труда в сельхозпроизводстве. При переходе на эти технологии необходима серьезная корректировка системы защиты растений от сорняков, вредителей и болезней, так как сокращается или исключается полностью такой мощный фактор борьбы с патогенами, как обработка почвы.

По нашим наблюдениям, при использовании новых технологий изменяется количественный состав сорняков. В посевах появляются озимые и зимующие сорняки (пастушья сумка, ярутка полевая, мелколепестник канадский, крупка перелесковая, хориспора южная, подмаренник цепкий и другие). Раньше они уничтожались осенними обработками почвы, а сейчас необходимо допосевное и послеуборочное применение гербицидов. Стало больше просовидных сорняков, которые в посевах появляются позже, особенно проса куриного. На зерновых полях стало больше гречишки вьюнковой и полыни. Как результат, появилась необходимость корректировки состава и сроков применения гербицидов.

Произошли изменения и в структуре многолетних сорняков. Распространился пырей ползучий, так как не применяется основной метод борьбы с ним – истощение и удушение с помощью приемов мелкой и глубокой обработки почвы. Из-за уплотнения почвы несколько уменьшилось количество осотов желтого и розового, но возросло молочая лозного, вьюнка полевого и молокана татарского. Эти сорняки отличаются по биологии развития, в первую очередь по срокам отрастания. Значит, необходимо снова применять допосевные и послеуборочные химические средства борьбы с сорняками. Обобщив все наши исследования, мы пришли к выводу: при использовании технологии No-Till и Mini-Till необходима система использования гербицидов, включающая наряду с применением их по вегетирующим растениям применение их в допосевной и послеуборочный  периоды.  

Среди болезней растений произошла частичная замена гельмитоспориозной корневой гнили на фузариозную. Значит, нужна корректировка протравителей. Вследствие повсеместного распространения стерни и соломы стало больше таких болезней зерновых, как пиренофороз, септориоз, фузариоз колоса и зерна, что говорит о необходимости скорректировать использование фунгицидов и технологий их применения.

Все эти процессы повлияли и на изменение структуры вредителей зерновых. Все чаще посевам вредят злаковые мухи, хлебные пилильщики, трипсы, паутинные клещики, это связано также с наличием на поверхности почвы стерни и соломы, что ведет к необходимости расширять применение инсектицидов.

Причем я изложил самые общие тенденции в изменении состава патогенов и приемов борьбы с ними при переходе на минимализацию обработки почвы.   Более подробно и основательно система борьбы с сорняками, вредителями и болезнями изложена в изданных нами монографиях*. В следующем году нами будут изданы «Рекомендации по борьбе с сорняками, болезнями и вредителями».

*Под редакцией В. В. Немченко были изданы книги «Современные средства защиты растений и технологии их применения» (2006), «Система защиты растений в ресурсосберегающих технологиях» (2011), «Технология применения гербицидов на зерновых культурах в условиях минимализации обработки почвы» (2016), «Защита зерновых культур от болезней» (2017).

Организация селекционной работы

На семеноводческих делянках ЗАО «Кургансемена».

– Расскажите о работе в ЗАО «Кургансемена». Многие казахстанские агрономы и руководители хозяйств с вами познакомились именно там.

– В ЗАО «Кургансемена» я пришел в 1996 году, мне было предложено создать и возглавить научный отдел. При этом было необходимо решать следующие задачи: вести первичное семеноводство, создавать сорта зерновых и зернобобовых культур, разрабатывать элементы сортовой агротехники для новых сортов. В ходе работы были налажены творческие связи с ведущими селекционными центрами России, Казахстана, Украины, международными центрами СИММИТ и КАСИБ. Проводился обмен селекционным материалом, экологическое испытание, лучшие образцы передавались в Госсортсеть. В результате совместно с СибНИИСХозом по России и Казахстану были районированы такие сорта яровой пшеницы, как Омская 35, Омская 36, Омская 38, Боевчанка, Геракл, Уралосибирская, сорт гороха Аксайский усатый 55 (совместно с Донским НИИСХ). Они занимают в настоящее время свыше 2,5 млн. га площади. Совместно с Алтайским НИИСХ был создан сорт яровой пшеницы Тобольская, который расширяет свои площади, в том числе и в Казахстане. В Казахстане также включены в Госреестр сорта гороха Зауральский 3 и Руслан. Всего же районировано девять сортов яровой пшеницы и два сорта гороха.

  Сегодня в научном центре полностью развернут селекционный процесс. Ежегодно проводится по 150–200 скрещиваний, работает фитотрон, который позволяет получать по два-три поколения в год, что существенно ускорит сроки выведения сортов. В настоящее время на госиспытании Российской Федерации находятся сорта яровой пшеницы Уралосибирская 2, Старт, Зауральская волна, Зауральский янтарь, Зауральская жемчужина, а также сорта гороха Кулон, Сибур 2 и Велес. В Казахстане проходят госиспытание сорта яровой пшеницы Уралосибирская 2, Зауральская волна и Старт.

– Но вы еще и профессор Курганской сельхозакадемии. Много дипломников подготовили?

– Профессором кафедры ботаники и кормопроизводства Курганской ГСХА им. Т. С. Мальцева являюсь с 1996 года, читаю курс «Кормопроизводство» на агрономическом факультете и факультете биоинженерии. Подготовлено более 50 дипломников, а кандидатские диссертации защитили 14 аспирантов.

Экскурсия после семинара по химизации, опытное поле КНИИСХ, 2016 г.

Знать микробный мир почвы

– Наука не стоит на месте. Что в дальнейшем нужно сделать в вопросах защиты растений?

– Необходимо углубить исследования по микробиологии, чтобы не работать вслепую, а знать, с каким патогеном конкретно на реальном поле нужно бороться (грибом, бактерией, вирусом). Когда знаешь врага в лицо, можно точнее выстроить стратегию и тактику борьбы с ним. Кроме патогенов, важно изучать и почвенную микрофлору, чтобы знать, как на ее состояние влияет тот или иной препарат. Для этого у нас недавно была создана микробиологическая лаборатория. В селекции и семеноводстве необходимо больше адаптированных к местным климатическим условиям сортов, продуктивных, стабильных, качественных, устойчивых к болезням и обладающих комплексом других положительных качеств. Надо шире заниматься сортовой агротехникой, лучше знать особенности сортов.

– Каково ваше отношение к биопрепаратам и подкормкам посевов зерновых культур?

– В целом и общем положительное. В мире тоже наблюдается тенденция в сторону расширения использования биологических средств защиты растений и подкормок микро- и макроэлементами. Но это дело очень тонкое и в сильной степени зависит от климатических условий, температуры, влажности, фона питания. Научный вопрос их применения еще очень слабо проработан, и вообще наука очень сильно отстает от практики. Сейчас есть немало фирм, которые торгуют биопрепаратами и биокомплексами, которые обещают сказочное увеличение урожая. При постановке полевых опытов и на практике это далеко не всегда подтверждается. Хотя есть и положительные примеры в Курганской области. Применение биопрепаратов и подкормок по методике профессора Кубанского ГАУ В. В. Котлярова в Агрокомплексе «Муза» Щучанского района на площади свыше 50 тыс. га, в КФК «Суслов» Притобольного района, в ООО «Рассвет» и в ООО «Волна» Шадринского района Курганской области обеспечивало в основном положительные результаты.

Реформа аграрной науки: был один отчет, стало четыре

– Не могу не задать и вопрос относительно вашего мнения по вопросу реформирования аграрной науки.

– Если говорить о российской науке, пока, по крайней мере, в нашей аграрной сфере, все эти реформирования каких-либо существенных положительных результатов не принесли.

Создание ФАНО и сбор туда почти всех научно-исследовательских учреждений породили горы самых разнообразных бумаг. Раньше наш Курганский НИИСХ отчитывался только перед Россельхозакадемией. Сейчас отчитывается в четыре инстанции. Нас перевели в Уральский научно-исследовательский аграрный центр. Это уже пятая надстройка. Уменьшится ли число бумаг? Поживем – увидим. ФАНО ликвидировали, на его месте создали министерство науки и высшего образования. Сотрудники ФАНО перекочевали туда же, но уменьшится ли число чиновников и сократится ли аппарат управления – сомневаюсь. Сегодня при аттестации институтов и научных сотрудников главным критерием является число статей в научных иностранных журналах, а не создание сортов, технологий, разработок, машин, механизмов и т. д.

Я понимаю, что такие требования возможны для фундаментальной науки, но мы же прикладники, сельхозники. Наверное, критерии должны быть несколько другими. Нельзя же стричь всех под одну гребенку. Зарплата сотрудников НИИ несколько повысилась, но она разная каждый месяц и опять-таки зависит в первую очередь от числа статей в иностранных и рецензированных журналах. Но мы же должны печататься и в региональных, местных изданиях, рекламировать свои сорта, разработки и прежде всего проводить эксперименты для наших местных аграриев.  

Все институты лишают юридического лица, переводят в филиалы, собирают в центры, в основном по региональному принципу, а не по профилю деятельности. Например, наш Уральский центр возглавляет Институт ветеринарии, туда же входят УралНИИСХоз, Курганский НИИСХ и еще Свердловская станция садоводства и Челябинский институт картофелеводства и плодоводства. Нам по сфере деятельности ближе всего УралНИИСХоз, у остальных другая специализация. Но бывают объединения и похуже, когда агрономов и зоотехников объединяют с физиками, химиками, металлургами, геологами и т. д.

Мы надеялись на улучшение технического и приборного обеспечения, но пока нас ориентируют надеяться на самих себя, зарабатывать деньги и приобретать. А где зарабатывать? Раньше была система ОПХ при каждом институте, где апробировали разработки, производили семена высших репродукций и элитный скот. Сейчас почти все ОПХ ликвидированы, а их земли в пригородах отданы под коттеджи, торговые и развлекательные центры. Например, в Курганском НИИСХ было пять ОПХ с площадью пашни около 40 тыс. га. Сейчас одно ОПХ с площадью пашни 1000 га, а пашни института составляют 1500 га, плюс старая изношенная техника. Аналогичная картина и в других организациях. А как разрабатывать новые прорывные технологии без должного приборного обеспечения и без современной техники?

Тем не менее Курганский НИИСХ интенсивно и продуктивно работает. Районированы и переданы на госиспытание ряд новых перспективных сортов яровой и озимой пшеницы, ведутся стационары по земледелию и агрохимии, разработаны ресурсо- и энергосберегающие технологии, система защиты растений, приемы точного земледелия. Издано много монографий и рекомендаций. Разработки института находят широкое применение в регионе. Мы оптимисты. Надеемся, что реформы пойдут во благо науки, а мы ответим новейшими эффективными разработками.

На конференции, посвященной 30‑летию ЗАО «Кургансемена», июль 2018 г. (слева – селекционер Вадим Ганеев).

– Почему сегодня молодежь не стремиться, как раньше, в аграрные вузы?

- Главная причина – современное состояние деревни. Она брошена на произвол. Разрушена социальная сфера, закрываются школы, больницы. Деревня умирает. А государству, похоже, до этого нет никакого дела.

Родители говорят: «Мы не хотим такой судьбы своим детям» – и принимают все меры, чтобы устроить их в городе. Престиж профессии сельского специалиста невысок, ненормированный рабочий день, невысокая зарплата. А воспитанием патриотов сейчас никто не занимается, перевелись комсомольцы-добровольцы...

– Какие насущные проблемы сегодня стоят перед российским сельским хозяйством?

– Руководители нашей страны любят говорить о достижениях в российском сельском хозяйстве. Да, есть успехи в свиноводстве и птицеводстве, наметилась тенденция в росте урожайности зерновых. Но буксует скотоводство, овцеводство, пустуют и зарастают лесом миллионы гектаров сельхозземель, большинство хозяйств едва сводят концы с концами, чтобы не обанкротиться. Потенциал же нашего сельского хозяйства велик, и его можно существенно увеличить. Считаю, что в нашей стране отсутствует цельная многосторонняя программа развития сельского хозяйства. На бумаге она есть, но на практике ее результатов мы не видим. Отсутствует стабильная господдержка. Мизерные погектарные дотации, которые зачастую неравномерно и несправедливо распределяются, ничего не решают. Уровень дотаций должен быть привязан к конкретным зонам и, чем хуже почвенно-климатические условия, тем они должны быть выше. Осложняет ситуацию и постоянно растущий диспаритет цен между сельскохозяйственной и промышленной продукцией (ГСМ, металл, техника, удобрения, средства защиты растений). Чтобы не происходило развала деревни, и крестьянин не бросал землю, необходима госпрограмма возрождения села, сохранения и подготовки кадров всех уровней для сельскохозяйственного производства. Это острейшая проблема, которую нужно решать.

Николай Латышев

При подготовке интервью частично была использована информация из статьи

В. Седанова в газете «Новый мир» от 8.08.2018 г.