О селекции и коммерции

В настоящее время селекция и семеноводство как две тесно связанные между собой отрасли растениеводства переживают на бывшем постсоветском пространстве непростые времена. Старая советская система практически разрушена, а новая еще формируется и проходит период закалки и проверки на прочность в условиях рыночной конкуренции.

Как не потерять в этом бушующем рыночном море тот замечательный потенциал, тот золотой генофонд сортов, который был создан в советские времена? Как сохранить кадровый потенциал и вырастить новых ученых в этой важнейшей отрасли? По какому пути пойдет дальше развитие науки? Эти и многие другие актуальные вопросы мы обсудили, встретившись в Москве, в Тимирязевской сельхозакадемии (ныне Российский государственный аграрный университет имени К. А. Тимирязева), с известными учеными: заведующим кафедрой генетики, биотехнологии, селекции и семеноводства, доктором биологических наук, профессором Владимиром Валентиновичем Пыльневым и доктором с.-х. наук, профессором этой кафедры Анатолием Николаевичем Березкиным. Публикуя сегодня интервью с учеными, мы надеемся на активное обсуждение поднимаемых вопросов на страницах журнала.

Коротко об авторе

В. В. Пыльнев окончил Московскую сельскохозяйственную Академию имени К. А. Тимирязева в 1983 году по специальности «Агрономия», получив квалификацию ученого агронома со специализацией «Селекция и семеноводство». Научные исследования ученого посвящены решению ряда крупных и актуальных научных проблем, связанных с эволюцией зерновых злаковых культур в процессе селекции, разработкой методов научного прогноза селекции, методическими и практическими вопросами генетики и селекции. Одновременно с теоретическими работами В. В. Пыльнев занимается практической селекционной деятельностью, являясь соавтором ряда сортов зерновых культур. Читает курс лекций по общей и частной селекции и семеноводству полевых культур для студентов агрономического, гуманитарно-педагогического факультетов, факультета садоводства и овощеводства. Он автор целого ряда учебников по земледелию, растениеводству, селекции и семеноводству, по которым сегодня учатся многие студенты в России, Казахстане и других странах СНГ.

– Владимир Валентинович, как бы вы охарактеризовали процессы, которые сейчас происходят в селекции и семеноводстве?

– Системы семеноводства в России и странах СНГ рухнули как таковые. Вертикаль разрушена. Та стройная система, которая раньше была, приказала долго жить. В России, например, не стало учхозов. В советское время в СССР их количество достигало 120. Как правило, раньше это были семеноводческие и племенные хозяйства. И очень неплохие. В учхозах, к примеру, производили семена сортов и гибридов сельхозкультур. Во времена перестройки учхозы отсоединили от вузов, и они стали самостоятельными юридическими лицами. Сейчас они вроде бы еще есть, но на самом деле превратились в обычные рядовые хозяйства, которые живут своей жизнью и слабо связаны с аграрными учебными институтами. В свое время им придавали большое значение, был даже Главк учхозов при МСХ.

Очень хорошо, что при Тимирязевке сохранилась наша учебно-научная база в виде опытных станций. Она сейчас для нас как миниучхоз: — имеется селекционная и полевая станции, станция защиты растений, Мичуринский сад, овощная станция и т. д. Мы можем показать и научить студентов и молодых ученых технологии производства, ведению селекционного процесса. Ведь невозможно готовить селекционера, если он не проходит практику.

– Насколько большие изменения произошли в законодательствах стран бывшего СССР в области семеноводства?

– Мы делаем сейчас в сотрудничестве с другими учеными большой проект для ЕврАзЭС по совершенствованию методов сортовой идентификации, включая сортовой, грунтовой контроль, лабораторные методы оценки. Сравнивая законодательства пяти стран ЕврАзЭС, мы поняли, что все больше отдаляемся друг от друга, хотя вроде бы находимся в едином евроазиатском пространстве. Мы находимся на разных уровнях. Россия существенно пересмотрела свои ГОСТы на семена и их посевные качества, на методы отбора проб. Беларусь также пошла по пути совершенствования бывшей советской системы. Кыргызстан во многом перешел на европейскую систему оценки сортовых качеств. Казахстан еще кардинальным образом не пересматривал в этом вопросе законодательную базу, и многие элементы советской системы остались неизменными до сих пор. К примеру, действуют старые документы на семена и методика апробации, утвержденная еще в 1976–1979 годах.

– Иногда можно услышать мнение, что селекцию развивать необязательно, сорта можно создавать при помощи биотехнологии. Насколько это верно?

– Важно понимать, что биотехнология позволяет создать не сорт, а исходный материал, который затем селекционер может использовать в своей работе при создании сорта. Биотехнология не заменит самостоятельную селекцию. Но она ей способна существенно помочь. Удвоенные гаплоиды сейчас массово штампуют во всем мире по ряду культур. В большинстве иностранных селекционных фирм развивается маркерная селекция или масс-селекция. Но без селекционера этот процесс не пойдет. Именно он должен являться заказчиком и конечным пользователем работы биотехнологов.

В. В. Пыльнев и селекционер Ирина Кашина на полях агрохолдинга «Кургансемена».

– Часто можно слышать: лучше мы привезем сорта из-за границы, это будет дешевле и быстрее, чем развивать селекцию и ждать, пока местные селекционеры выведут новые сорта…

– Редкий случай, когда привезенный из-за границы сорт подходит под конкретную природно-климатическую зону. И он как минимум должен обладать хорошей пластичностью. Чудес не бывает. Просто привезти сорт и без испытания пустить его в массовое производство — это реальная авантюра, потому что в любом случае его нужно испытывать в системе сортоиспытания. На эти грабли наступали многие и неоднократно. Привозится вроде бы хороший по описанию и отзывам сорт, но он или вообще не проявляет свои качества в новых для него погодно-климатических условиях, или спустя небольшое время утрачивает их. Можно закрыть свою селекцию, не вопрос. И на время сэкономить деньги. Но чем это грозит? Потерей части своей продовольственной независимости, а значит, рано или поздно начнут диктовать свои условия иностранные создатели сортов и производители семян.

Яркий пример: — по свекле и овощам Россия зависит на 80% от импортного сырья, по кукурузе — на 50, по подсолнечнику — на 50, по картофелю — на 30%.

Второй путь — можно свою селекцию отдать на откуп иностранцам, которые придут с современными технологиями. Вроде все хорошо и прекрасно. Транснациональные семенные компании, которые всем известны, так и поступают. Денег у них много, и они сейчас пытаются завоевывать рынки.  Хорошо, они придут, создадут свои станции. Внедрят свои сорта (в особенности это касается гибридов) и сопровождающие их технологии. Но они и прибыль основную будут получать, так как это будет уже не наше производство. Безусловно, этот путь менее авантюрный, чем простой завоз иностранных сортов. Но в любой момент может случиться так, что заниматься селекцией им станет невыгодно по самым разным причинам, в том числе и экономическим. А что дальше? Делайте что хотите. То, что с международными семенными компаниями можно и нужно сотрудничать, и делать совместные вещи, никто не спорит. А кто этим займется? Тот, у кого право собственности. А созданный сорт нужно будет постоянно поддерживать. Уйдут иностранные фирмы, и снова все начинать с нуля?

Чиновники, которые не разбираются в этом, часто говорят: зачем нам селекция, — есть же сорта, мы на них еще 50 лет проживем. Да не будет этого! Патогены у пшеницы меняются значительно быстрее, чем успевают создавать сорта, устойчивые к ним.  Устойчивость сорта к болезням теряется достаточно быстро. Необходимо разнообразие, а биологическую устойчивость культуры обеспечивают именно селекционеры. Либо нужно все это накрывать химией, чтобы избежать эпифитотии болезни, но это упирается в экономику, потому что химия стоит немалых денег.

– По какому пути, на ваш взгляд, должно идти развитие селекции и семеноводства в новых рыночных условиях?

– Нужно изучать свой и мировой опыт. Во всем мире возникали не чисто семеноводческие и не чисто селекционные, а селекционно-семеноводческие компании. Любая фирма, чтобы быть жизнеспособной, должна возвращать затраченные средства. Да и сама селекция – дело затратное. И она должна быть завязана в одну цепочку с производством. Семена – такой же рыночный товар, как и любой другой. Путь, по которому пошел агрохолдинг «Кургансемена» (Курганская область) – пример такого взаимодействия селекции и семеноводства. Здесь замкнуты в единый круг наука и производство. И планируют в скором времени не чужие сорта распространять и размножать, а иметь свои и заниматься их семеноводством. Такие примеры хозяйств или частных селекционеров есть. Селекционер Вениамин Наволоцкий (Белгородская область) создал селекционный центр с нуля. Он создал самые распространенные сегодня сорта ячменя, один из них – Одесский 100. Губернатор Белгородской области поддержал его. И сегодня эта частная семеноводческая фирма дает отличные результаты.

На конференции агрохолдинга «Кургансемена». Слева направо: завкафедрой Тимирязевки В. В. Пыльнев, профессор А. Н. Березкин, селекционер В. А. Ганеев.

Мы тоже не остаемся в стороне. Наши ученые помогали агрохолдингу «Кургансемена» консультациями. У холдинга вся схема семеноводства классическая, которую мы проповедуем. Конкурируя с другими компаниями, он сегодня является самым крупным селекционно-семеноводческим холдингом за Уралом и занимает немалую долю рынка в Казахстане.

Пример успешного селекционного бизнеса – сорт озимой пшеницы Скипетр селекционера Юрия Полетаева. Он продвигает свой сорт, заключая договоры с хозяйствами и институтами. Причем своей земли у него нет. Но его хорошо знают и производственники, и ученые. И, как результат, у него масса договоров. Другой успешный пример — доктор с.-х. наук Баграт Сандухадзе. Он сделал научный прорыв в селекции озимой пшеницы и создал для условий Центральной России короткостебельные зимостойкие сорта нового сортотипа, которые устойчивы к полеганию и патогенам, с высоким качеством зерна и потенциалом продуктивности свыше 10 т с гектара. Он тоже ездил по хозяйствам и договаривался о внедрении созданных им сортов в производство.

Раньше все это финансировало и контролировало государство. Сейчас мы вынуждены этим заниматься самостоятельно. И у каждого получается по-своему. Когда все контролируется из одного центра, тогда все понятно, откуда деньги берутся и куда их надо вкладывать. Теперь дело сложнее: нужно создавать сорта, расширять их площади и поддерживать постоянно. Время «купи-продай» давно прошло.

– Наряду с профессиональной селекцией существует и народная. Фермеры выращивают понравившиеся им сорта и пытаются их улучшать и размножать. Как считаете, народная селекция имеет будущее?

– Пример народной селекции из опыта прошлого века. Когда из России крестьяне-переселенцы поехали в Канаду, они туда привезли сорт пшеницы народной селекции Крымка. И тем самым облагодетельствовали сельское хозяйство Канады. Сегодня в 90% канадских сортов имеются гены нашей Крымки. Сегодня народная селекция может достичь успеха только как декоративная. А в селекции зерновых я не вижу ниши для народного опыта. Все-таки здесь нужна соответствующая техника, специальные знания и практика.

Селекция должна чутко реагировать на запросы производства. К примеру, многие компании поставляют семена масличного подсолнечника, а кондитерам масличный не нужен, им нужен кондитерский. И селекционер решает эту задачу.

– В России, как и в Казахстане, сегодня новый тренд — цифровизация сельского хозяйства?

– У нас тоже эта тема обозначена как целая кампания. Я не против этого направления, но не всегда понимаю, ради чего так преувеличивают значение цифровизации. Ведь это всего лишь инструмент для реализации более глубоких производственных задач. Это не должно быть самоцелью.

Книги, изданные на кафедре генетики, биотехнологии, селекции и семеноводства.

– Как повлияли произошедшие изменения на подготовку специалистов?

– С обучением стало значительно тяжелее, особенно при переходе на Болонскую систему. Ведь на западе вузы так не занимаются практическим обучением студентов. Студент ищет сам место прохождения практики, проходит ее по своей инициативе, привозит оттуда документ, подтверждающий, что эту практику прошел. Мы же студентов обучаем практическим навыкам.

У нас была немного другая система. Сейчас земли опытно-производственных хозяйств и НИИ постепенно подрезают. Учитывая, что многие из них расположены в городской черте либо на окраине городов, сегодня города их теснят. Учхозы эти земли теряли и теряют, соответственно, теряется и материально-техническая база. К примеру, на поля Краснодарского аграрного университета наседают городские кварталы, Немчиновку «съело» Сколково. Казахстану, наверно, повезло больше, так как у вас больше земельных площадей возле учхозов и города не так сильно прибирают их земли. Что далеко ходить, наша академия когда-то находилась на приличном удалении от Москвы. Ученые здесь жили и работали. Вот сейчас мы находимся на кафедре в кабинете, который когда-то был частью квартиры основателя Тимирязевки Дионисия Рудзинского, который здесь жил в 20-е годы прошлого века. Рядом была квартира выдающегося селекционера С. И. Жегалова. Тогда это было далеко от Москвы. И такая удаленность была во благо аграрной науки. Ученые могли спокойно работать, зная, что никакой фактор не помешает им закладывать опыты. Сейчас же, условно говоря, опыты закладываются под гул приближающихся строек.

В Нечерноземье сельское хозяйство после длительного упадка немного оправляется. Стали заставлять возвращать земли в сельхозоборот. Где-то это удается, а где-то нет. Сельское хозяйство в России сегодня сконцентрировалось на юге, в Поволжье, в Сибири и Алтайском крае.

– По какому сценарию сегодня готовятся научные кадры в России?

– В целом система подготовки научных кадров идет по такому пути: четыре года бакалавриат, затем магистратура со сроком обучения два года. После магистратуры выпускник, желающий продолжить обучение, поступает в аспирантуру, где учится четыре года. Научная степень доктора сельскохозяйственных или биологических наук также сохранена.

– Сейчас многие молодые люди стремятся получить высшее образование за рубежом, в ведущих вузах мира. И это неплохое желание. С вашей точки зрения, селекционеры могут передовые знания почерпнуть за рубежом?

– Сегодня мир открыт и у молодежи есть выбор, где учиться. Но при этом надо понимать, что в США, к примеру, нет такой системы подготовки специалистов, как у нас. Там готовят большей частью агрономов общего профиля, без специализации. И уже из тех, кто поступает в магистратуру, они готовят будущих селекционеров. Как-то великий ученый, выдающийся американский агроном и селекционер, лауреат Нобелевской премии Норман Барлоуг приезжал к нам. В последнюю нашу встречу (а судьба меня трижды с ним сводила) я рассказал, как у нас налажена система подготовки специалистов, какие ученые вышли из нашей среды. Помню, узнав об этом, он попросил: «Я не уйду от вас, пока не сфотографируюсь на вашей кафедре, где было подготовлено несколько поколений селекционеров. Мы в Америке о такой системе подготовки специалистов можем только мечтать. У нас просто нет такой системы. Селекционеры у нас штучные, и они совершенствуются уже в процессе практики из тех, кто пришел, а у вас их целенаправленно учат». От себя добавлю, что человек, выбравший селекцию делом своей жизни, — это навсегда. Селекционер меняет место работы в лучшем случае один раз в жизни.

– Из Казахстана в Тимирязевке учатся студенты?

– Учатся и студенты, и аспиранты.

Когда мы записывали интервью, на кафедру зашел аспирант Акылбек Турбаев. Он из Уральского аграрного университета им. Жангирхана. Тема его работы в Тимирязевке — селекция тритикале.

На бакалавриате учатся также студенты из Кызылординской и других областей. А мы продолжили наш разговор.

– Селекционера надо сначала теоретически подготовить и дать практические навыки, а потом в любом случае его необходимо доучивать, — отметил Владимир Валентинович. – Сегодня производственники на все голоса просят: дайте нам готовых специалистов. Но так не получится. Дело в том, что молодой специалист должен вначале пройти практику в том хозяйстве, куда его готовы принять, изучить технологию, которая там существует, освоить все элементы агротехники, пожить в поле как настоящий агроном. Если он хотя бы пару лет не поживет такой жизнью, то будет знать только теорию, а в реальной работе на производстве этого явно недостаточно.

Мы сегодня, учитывая рыночный спрос, готовы подготовить специалиста под конкретное хозяйство. Но все дело в том, что производственники хотят получить готового специалиста на выходе, и мало кто хочет привлекать на работу студента, который еще учится, и адаптировать его под свое хозяйство заранее.

В особенности все ранее сказанное относится к подготовке будущих селекционеров – элиты агрономов. Так как нельзя быть селекционером, не зная биологии своей культуры, технологии ее производства…

(Полную версию интервью читайте в журнале «Аграрный сектор» в №1 (39) за март 2019 г.)

Николай Латышев,

фото автора

Заявки на подписку принимаются по тел.: 8 (7172) 23-84-36, +7 701 342 3046.

Подписку можно оформить в редакции и на сайте журнала www.agrosektor.kz, в разделе "Подписка".

Российским читателям обращаться по подписке в представительство в г. Кургане.

Менеджер по России и странам Восточной Европы - Наталья Махнина: тел. моб. 89125794282, e-mail: agrokurgan@yandex.ru