Василий Зюзин – не только давнейший друг, подписчик и читатель «Аграрного сектора». Он еще и автор многих интересных статей, которые публиковались в нашем журнале. За его плечами – огромный опыт агрономической работы в Аиртауском районе Кокчетавской (ныне Северо-Казахстанской) области. В этом году в Берлине вышла в свет его автобиографическая книга «Жизнь прожить – не поле перейти». Некоторые выдержки из нее еще в период подготовки к печати мы уже публиковали.Редакция «Аграрного сектора», получив от автора книгу по почте, решила поделиться с читателями воспоминаниями известного агронома. В своеобразной агрономической и жизненной летописи Василий Никитович с любовью рассказывает об истории родного села Комаровка, о своем поколении, о людях, которые встретились на жизненном пути.
Родное мое село
Родной моей Комаровке уже более ста лет. Село было образовано в 1908 году. Мой дед по матери, Иван Иванович Фролов, был одним из первых его поселенцев. По его неоднократным рассказам, переселение семьи произошло в результате реформ Столыпина, который возглавил Российское правительство после революции и повсеместных крестьянских бунтов 1905 года.
Первое крестьянское село с 1861 года на Кокчетавщине было Кривозерное (Володарское, затем Саумалколь). Несколько позже заселялись Антоновка, Кирилловка, Казанка (с 1895 г.), Всеволодовка (с 1898 г.) и другие. Но ранее, еще до крестьянских сел, здесь были станицы, образованные сибирскими казаками. Первая военная крепость – Кокшетауская – была учреждена в 1828 году, затем последовали станицы Щучинская, Зеренда, Арыкбалык, Челкар, Аиртав (с 1848 г.) и так далее. Так вот, в одну из делегаций пензенских крестьян в 1906 году входил и мой прадед Иван Денисович Фролов, который, вернувшись из теперешних мест Северного Казахстана, подтвердил на сельском сходе, что те места действительно богаты черноземными землями, сенокосными угодьями, строительными лесами и прочей благодатью.
Надо сказать, что мои предки были не совсем бедные люди, так как у них в частной собственности имелась ветряная мельница, которая приносила, по словам деда, некий доход. Но все-таки желание возыметь побольше земли перевесило. К тому же для переезда по железной дороге до Петропавловска имелись льготы от правительства: бесплатно выделялся один товарный («телячий») вагон на две семьи переселенцев, разрешалось взять c собой одну лошадь с телегой, корову с теленком, свиноматку, трех овец, неограниченное количество птицы, домашний скарб и необходимые на первый случай в хозяйстве средства.
Из Петропавловска переселенцы обозом ехали на юг до села Кирилловка, где ранее уже у кого-то проживали родственники, у которых они и пережили зиму 1907-1908 годов.
Первым делом переселенцы поставили символический крест с указанием будущего кладбища, где уже были похоронены два ребенка, умерших в течение месяца. Затем определили центр села и поставили крест с назначением строительства будущей церкви. Последним делом землеустроители обозначили границы землепользования сельской общины с указанием полей пашни, сенокосов и выгона для скота. Пашню, сенокос и лесные участки наделяли по долям только в соответствии с числом мужских душ в семье. Местоположение наделов определяли по жребию, который повторялся через каждые пять лет. До сих пор помню, где были некоторые дедовские наделы, и где в лесу находилась его картяжка для изготовления дегтя.
Можно сказать, с первых дней переселенцы стали заготавливать деловой лес и строить капитальные избы и другие постройки, чтобы к зиме иметь свое жилье. А самые расторопные семьи успели еще и вспахать целинную пашню.
Административные переселенческие органы в те времена, надо признать, грамотно подходили к расположению населенных пунктов. Так, крупные села располагали относительно одной линии. Так было удобно для связи между ними, а также для строительства будущих дорожных магистралей. К примеру, Комаровку расположили по линии Кокчетав – Еленовка – Антоновка и затем Кривозерное – Кирилловка – Андреевка и так далее. В перспективе это стало большим благом для населения названных и других больших сел.
Дороги строили всем миром. В мое время на колхозы и самих колхозников возлагалась на год определенная дорожная повинность. Помнится, как на уроке физики преподаватель сказал, что есть такая новая техника – бульдозер, который один на строительстве дорог заменяет тысячу рабочих, и, когда он появился в Комаровке для расширения грейдера, мы всем классом ходили смотреть, как он работает.
По дороге на Саумалколь, несколько дальше кладбища, находится, можно сказать, музей-история этой дороги: направо сохранилась низкая и совсем заросшая узкая послевоенная, а налево – небольшой участок первоначальной асфальтированной дороги, обе по своему маршруту обходили даже небольшие болотца.
Благодаря автодороге сельчане имели возможность отвозить на базары в Володарское и Кокчетав различную продукцию своего домашнего хозяйства. На полученные деньги они там же приобретали необходимые промтовары.
Комаровка расположена в красивом месте: среди березовых перелесков, небольших озер и болот, заросших камышом и осоковыми травами. Село находится в такой глубокой низменности, что даже в ясную погоду не просматривается с самых высоких Аиртауских сопок, хотя все соседние села хорошо видны. Надо полагать, что здесь когда-то находилась глубокая впадина древнего моря, так как на небольшой глубине во многих местах в селе и его окрестностях расположены залежи белой глины с вкраплениями морских ракушек.
Фотография 1957 года. Дедовский дом, два дальних окна без ставень
относятся к избе, срубленной в 1908 году
На моей памяти те времена, когда в сельские магазины еще не завозили известь. Тогда все комаровичи и население соседних сел заготавливали у нас для побелки белую глину. Случались при этом большие трагедии, когда люди в погоне за качественной глиной сильно углублялись, и происходило обрушение карьера с их гибелью. Был случай, когда погиб мужчина из села Пятилетка. Помню, его тело провозили на телеге мимо школы как раз во время большой перемены, и мы, школьники, в оцепенении смотрели на эту процессию.
Комаровка быстро заселялась приезжими крестьянами со многих губерний России. Село особенно бурно развивалось до Гражданской войны, когда численность населения в нем достигала 500 человек. Это было связано еще и с тем, что, кроме вышеперечисленных льгот, переселенцам уже на месте выделялся на постройку дома и двора бесплатный деловой лес в определенных лимитах, а также денежные средства на покупку коровы и инвентаря для обработки целинной пашни, а также на приобретение семенного материала. Даже во время Первой мировой войны продолжалось переселение людей. Так, семья Ивана Ивановича Зюзина, нашего деда по отцовской линии, с моим семилетним отцом прибыла в Комаровку из села Аршиновка Пензенской губернии уже в 1915 году.
Случалось, что поселенцев не устраивали условия жизни в этих краях, и они возвращались на прежние места проживания. Но это была меньшая часть приехавших. Я как-то спросил своего деда, хотел бы он вернуться на родину. Он мне весьма корректно ответил: «Что я там, ржаного хлеба не кушал?»
По названиям комаровских улиц можно было определить, откуда приезжали переселенцы. Например, одна из улиц называлась Пермятская. Надо полагать, что на ней поселялись семьи из Пермской губерНИИ. Другая – Черниговская, с домами Васильченко, Петренко, Кузьменко, Черненко, Герасименко и Романенко, понятно, что они были из Черниговщины.
На некоторых улицах стояли большие, высокие и красиво срубленные деревянные дома, обшитые тесом. К примеру, на Черниговской улице находился такой дом бывшего главного сельского богача Свирида, у которого была самая высокая урожайность зерновых культур и, по словам моего деда, нередко достигавшая 200 пудов с десятины. Такой урожай получался благодаря тому, что хозяин строго придерживался трехполки, тройки пара, своевременной и качественной обработки земли, тогда как у других хлебопашцев 100 пудов считалось уже хорошим урожаем. К сожалению, этого прогрессивного земледельца потом раскулачили и с семьей выслали. Если квалифицировать подобные действия тогдашней власти, правильно будет сказать, что в больших случаях это выглядело как разорение самых способных и трудолюбивых крестьян.
В самом конце Пермятской, в так называемой Оторвановке, помню пустующий громадный дом семьи Ронженых. На Аршинской улице стоял крестовый дом великого сельского оригинала Дмитрия Акимова по прозвищу Дед Аршинский. Он все лето ходил в валенках и при ходьбе никогда не поднимал ноги, а тащил их волоком по земле. При этом за ним всегда тянулся шлейф пыли. Когда его спрашивали, почему не поднимает ноги при ходьбе, он отвечал, что незачем тратить на это силы. Но в свое время он был весьма предприимчивым хозяином, так как имел собственную маслобойку.
Восхищение вызывало мастерство плотницких артелей, которые могли срубить величественные церкви, высоченные ветряные мельницы и большие дома под осиновым тесом. Наверное, в настоящее время непросто найти таких талантливых мастеров, которые могут вручную, только с помощью пил и топоров, построить подобные здания.
В каждом доме, в любой избе находилась русская печь с большим лежаком наверху, на котором отогревались дети после катания на снежных горках или взрослые, озябшие на холоде в своей изношенной и многократно заплатанной одежде. Ее горячие кирпичи являлись превосходной кварцевой ванной, что получше всяких песчаных пляжей. А какие в ней выпекались караваи, калачи, разнообразные сдобные каралики и варились незабываемые вкусные щи! Русская печь заслуживает того, чтобы ей в каком-либо месте поставить если не бронзовый, то гранитный памятник за спасение бесчисленных людских жизней.
Среди традиционных деревянных домов в 1942 году были построены многочисленные землянки российских немцев, депортированных осенью 1941 года в наши края. На зиму они были расквартированы в домах сельских старожилов. К нам в родительский дом тогда подселили семью Ивана, младшего Беннера, у которой моя сестра научилась готовить очень вкусные штрудели.
К сожалению, впоследствии на сохранившихся улицах среди домов появились многочисленные пустыри. Массовый отъезд людей из села произошел в начале промышленного строительства, коллективизации, в голодные 1931-1933 годы и сразу после войны, когда молодежь, в большинстве своем девушки, сбегали из колхозов в города. Отток населения несколько прекратился только в годы подъема целины. На сокращение численности населения влияли также частые жестокие засухи, приводившие к массовому голоду, да и насильственная коллективизация в форме колхозов. Была большая детская смертность. Только в семье моего деда родилось 12 детей, а выжили только трое: это моя мать, старший брат матери Степан, парнем мобилизованный в колчаковскую армию и позже убитый под Курганом, и младший брат Иван, добровольцем ушедший на фронт и восемнадцатилетним юношей погибший во Второй мировой войне. В итоге к концу войны осталось у него всего трое внуков. Мы же, малолетние сироты войны, остались живыми, конечно же, благодаря труду дедовской семьи. В годы военного лихолетья, да и в несколько послевоенных лет население в селах выживало за счет овощей и картофеля, выращенных на своих больших огородах, площадь которых разрешали в тот период иметь до пятидесяти соток для каждой семьи. Мы, например, кроме большой площади картофеля, лука, чеснока, гороха, выращивали еще на значительной части огорода коноплю. После специальной обработки ее стеблей, длительного вымачивания в болотной воде, а затем высушивания необходимо было выделить из них пеньку. Работа была очень трудоемкая. Прядильное волокно конопли в первую очередь шло для изготовления на домашних станках холста, без чего тогда в сельской жизни нельзя было обойтись.
Получая неплохие урожаи на своем огороде, мой 70-летний дед большую часть продукции возил на попутных машинах продавать на володарский и кокчетавский рынки.
Где-то в конце 40-х годов колхоз выдавал на трудодни семена сорнополевой сурепки, полученные после очистки зерна, из которых выпекались абсолютно черные и очень горькие лепешки.
Известно, как тяжело было выполнять натуральные сельхозналоги, возложенные на семьи колхозников по многочисленным статьям. Мне то и дело приходилось относить домашнее молоко в счет налога на колхозную молоканку, которая находилась в начале Пермятской улицы. На всю жизнь запомнил случай, когда агент Министерства заготовок Константин Спирин за недоимку по налогам конфисковал моего любимого коня. Плача горючими слезами, я бежал через всю Комаровку, умоляя этого жестокого человека не забирать нашу рабочую лошадь…
Приезд киномехаников в село был большим событием, несмотря на то, что послевоенные кинофильмы тогда не озвучивались. Взрослое население приходило в кино со своими скамейками или табуретками, а мы, дети, устраивались сидя или лежа перед экраном на полу. Громадный интерес у нас вызывал американский многосерийный фильм «Тарзан». Насмотревшись на Тарзана, я как-то на перемене забрался на высокую школьную крышу и прошел по всей длине очень острого конька, за что попал в кабинет директора «на ковер».
Фото конца 1953 года. Выпускной седьмой класс.
В последнем ряду первый справа – автор этих строк.
В годы военного лихолетья многие ученики не могли ходить в школу, поэтому большинство моих одноклассников были гораздо старше меня. К примеру, Николай Приходченко – на семь лет, Виктор Пфляум – на шесть. Так что было от кого нам, малым, получать на переменах пинки и подзатыльники.
Учеба в Ленинском техникуме
Главная аллея техникумовского парка
Надо заметить, что после массовой агитации в 1954 году на государственном уровне о поднятии целинных и залежных земель много молодежи в последующие годы пожелало учиться в сельскохозяйственных учебных заведениях. Вот и на агрономическое отделение в Ленинском техникуме в 1955 году образовался конкурс девять человек на одно место. По результатам вступительных экзаменов из пяти комаровичей только меня зачислили на учебу. Моей радости не было предела, радовалась и сестра Татьяна, которая как раз гостила с дочерьми в Комаровке.
Первого сентября, когда должны были начаться занятия, нашу группу в составе тридцати первокурсников отправили на уборку урожая в село Ильинка, в полеводческую бригаду колхоза имени Ильича. Жили мы на полевом стане всей группой в большом балагане. Работали в основном на зернотоке.
В те времена еще не было никаких механизмов для работ с зерном на токах, все выполнялось вручную. Очень трудно было разгружать зерно лопатами с бортовых машин из-под комбайнов. Особенно тяжело было разгружать влажное зерно. Нелегко было и загружать его центнеровыми ящиками в кузов машины.
Зерно очищалось на самодельных веялках, которые приводились в действие вручную или в лучшем случае приводом широкого и длинного ремня от вала отбора мощности колсного трактора.
Возле семяочистительного агрегата.
Второй слева во втором ряду – автор
Произошел тогда один случай, когда я спас от большой беды свою однокурсницу. Металлический вал, вращающий решетный стан веялки, значительно выходил за пределы деревянного подшипника и имел на конце большие острые заусенцы. При работе веялки две девушки лопатами отгребали очищенное зерно, а я на другой стороне откидывал зерноотходы. Вдруг услышал громкий девичий визг и заметил, что все столпились около одной девушки. Когда я подбежал к ним, то увидел, что этим вращающим валом закручивало ее платье. Схватившись за нее, одногруппники старались оттянуть девушку от вала, но это не помогало. У меня моментально возникло решение сорвать приводной ремень с вала трактора. Он, к счастью, быстро снялся, после чего работа веялки сразу остановилась. С большой травмой в нижней части живота в срочном порядке девушку на машине отправили в районную больницу. Потом нам сказали, что если бы веялка продолжила еще две-три минуты работать, то спасти ее жизнь было бы невозможно. Больше месяца она находилась в больнице и вернулась, когда у нас уже начались занятия в техникуме. Она очень искренне меня благодарила за тот поступок…
Приходилось мне трудиться и на соломокопнителе прицепного комбайна С-6 у одного передового комбайнера, который участвовал в соцсоревновании за орден Ленина. Неудивительно, что участники старались опередить друг друга и больше намолотить зерна. Для этого они работали даже ночью. А нам, прицепщикам, из-за ночной росы было очень трудно ворочать вилами во влажной соломе, которая к тому же не соскальзывала с днища копнителя. Приходилось то и дело в него запрыгивать, чтобы ногами выпихнуть солому на ночное поле, после чего надо было выбраться самому и догнать комбайн, а затем по крутым ступенькам взбежать на свое рабочее место.
Когда я глубокой ночью возвращался с работы, все мои однокурсники уже давно спали. Наши повара на ужин и завтрак оставляли мне на дне котла кашу, которую приходилось быстро съедать, потому что хотелось спать. Рано утром, когда в балагане опять же все еще спали, мой комбайнер уже будил на работу. Так что отдыхать приходилось не более четырех-пяти часов в сутки.
Еще случалось мне быть экспедитором на грузовой машине при сдаче зерна на Петропавловский элеватор. Эта работа, по сравнению с работой прицепщика, была легкой и познавательной.
Так, в конечном счете за работу в колхозе мне нормально заплатили и у меня образовался даже некоторый денежный резерв.
Надо полагать, что с осени 1955 года фактически началась моя долголетняя, непростая, но вместе с тем весьма интересная агрономическая жизнь, за что я премного благодарен своей судьбе.
Начало агрономии в моей жизни
Ленинский техникум является старейшим учебным сельскохозяйственным заведением на территории Северного Казахстана. Еще до Октябрьской революции здесь была школа агростарост, которая готовила специалистов для крупных землевладений. После революции ее переименовали в школу полеводов. В 1923 году здесь образовали сельскохозяйственный техникум и в 1924 году его назвали в честь Ленина. Несколько наших преподавателей в конце 20-х годов закончили сами этот техникум и затем были направлены на учебу в Тимирязевскую сельхозакадемию в Москву.
Посёлок техникума расположен на крутом берегу реки Ишим (Есиль) и находится рядом с автотрассой Петропавловск – Сергеевка, вблизи большого села Покровка и в восьми километрах от Явленки – бывшего райцентра Ленинского, а ныне Есильского района Северо-Казахстанской области.
На территории техникума находился старинный парк с тенистыми тополиными аллеями, по словам наших преподавателей, посаженными ими здесь в годы учебы. Кроме тополей росли и другие виды деревьев, а также многочисленные ряды сирени.
В 1955 году в техникуме были агрономическое и зоотехническое отделения с четырехлетним обучением, а несколько позже еще открыли ускоренный трехгодичный курс веттехников, набираемый из десятиклассников...
Для студентов имелись общежития: два мужских и одно женское. Столовая работала все дни недели и обеспечивала трехразовое питание.
Первокурсникам выплачивали стипендию в размере 140 рублей и с каждым последующим курсом ее увеличивали на 20 рублей. Однако из размера стипендии высчитывали ежемесячно 12 рублей за баню и стирку постельного белья.
Преподаватели в техникуме были с большим трудовым стажем, многие из них долгие годы проработали непосредственно в сельском хозяйстве. Занятия проводили очень интересно, и поэтому их богатые знания, которые они добросовестно передавали нам, с большой пользой пригодились мне в будущем.
Многие годы директором техникума работал Сергей Васильевич Гладков, но в годы моей учебы он ушел на пенсию. Его сменил ранее неизвестный преподавательскому коллективу Яков Яковлевич Будко, изначально направленный на целину.
Классным руководителем в нашей группе все четыре курса была Валентина Андреевна, жена Сергея Васильевича. Она преподавала у нас на курсе ботанику, почвоведение и земледелие. Валентина Андреевна прекрасно знала многое о морфологии и физиологии тех растений, которые произрастали в нашем регионе. На практических уроках по ботанике старалась всю нашу группу водить по территории учебного хозяйства, причем не только по полям с сельскохозяйственными культурами, но и по другим видам земельных угодий. Непосредственно на месте она определяла название растения, в том числе и по латыни, и растолковывала нам, к какому семейству, роду и виду оно относится по системе Линнея. Кроме того, называла, какого вида у него корневая система, стебель и цветок. Если это был сорняк, то она рассказывала об агротехнических мерах борьбы с ним. Учила нас, как правильно оформлять гербарий, ведь мы должны были собрать за первый курс не менее 50 растений, а затем дать им краткое ботаническое описание.
Первые три семестра, кроме специальных дисциплин, мы изучали основные общеобразовательные предметы – историю СССР, математику, литературу, русский и английский языки.
Иммигрант из Манчжурии Николай Степанович Лукашкин преподавал нам английский язык, которым владел очень хорошо. Он был потомком белогвардейцев, которые в Гражданскую войну бежали в Китай. Николай Степанович был весьма начитанным человеком и имел богатую домашнюю библиотеку.
Его супруга, тоже из иммигрантов, работала секретарем-машинисткой у директора техникума. Это были исключительно гостеприимные люди...
Жили мы в общежитии, как правило, по пять человек в комнате. При заселении нам выдавали постельные принадлежности, в том числе пустые матрасовки, которые следовало набить соломой, заранее подвезенной к общежитию. От соломенных матрасов вначале шел по ночам звонкий хруст на всю комнату, когда мы поворачивались с боку на бок, а позже выбивалась пыль. Обязательно был старший по комнате, который составлял график дежурств по неделям, когда нам надлежало подметать и мыть пол, а в зимний период – топить печь.
Популярный спорт в техникуме
Студенческий Новый 1958 год
Весной мы проходили практику по заводке гусеничных и колесных тракторов на поле рядом с машдвором, а также учились управлять ими в присутствии инструкторов-трактористов. Трехнедельная практика в основном была связана с работой на различной технике. По ее завершении мы сдавали экзамены по механизации и отдельно по вождению на тракторе для получения удостоверения тракториста, которое я с большой гордостью хранил у себя долгие годы.
(Печатается в сокращении)